Семнадцатая карта - Страница 34

Кэт только покачала головой.

Она познакомилась с Вовой еще в Берлине. Он первым ворвался в замок, где жила Кэт. Он бы ее убил, если бы в его ППШ еще были патроны. Вова бежал по лестничным маршам и бросал во все стороны гранаты. И только на время броска его дисковый автомат замолкал. Он уже выкинул два диска. Зарядил последний, и пошел по комнатам третьего этажа. Он открывал дверь и в каждую комнату давал короткую очередь. Потом заходил и бегло осматривал. В комнате, где сидела дрожащая Кэт, автомат не сработал.

Вова передернул затвор. Нет. Друг больше не издавал, радующих душу щелкающих звуков. За столом сидела прекрасная высокая толстушка. Не говоря ни слова, она пересела на широкую кровать. И легла. Ноги ее в туфлях стояли на натертом до зеркального блеска паркете. Они чуть-чуть подрагивали. Как у породистой лошади перед решающей скачкой.

Вова бросил автомат в изголовье кровати и поднял ее юбки. Мелькнула мысль: зачем надо было бросать автомат на кровать? Ведь в нем все равно нет патронов. А помещать скачке может. Действительно, потом автомат пришлось сбросить на пол.

— Плииз. Битте. — Только такие слова тогда смогла произносить Кэт.

— Скажи, что я твой Одиссей, а ты моя Пенелопа, — бормотал Вова Матросов. — Я вернулся, и буду драть тебя двенадцать дней и ночей. Без перерыва. Окей?

— Плииз. Битте.

— Понял.

Он действительно трахал бы эту Императрицу двенадцать суток, но не вышло. Во-первых, Вова через шесть часов потерял сознание, а во-вторых, во дворец заехал Командарм Ракассавский и забрал Кэт себе на кухню. Оказывается, она была не графиней, а всего лишь гувернанткой. То есть просто уборщицей с правами повара. Но Рокки быстро понял, что в Этом Деле она Настоящий Полковник. То есть вполне подошла бы на роль самой Императрицы Екатерины Второй. И не только сексуальные возможности она обнаружила в этот день.

Вечером она прислуживала Командарму, ночью уже трахалась с ним, а под утро сумела спасти жизнь. После секса Раки сказал, что теперь Кэт будет не служанкой в этом замке, а его хозяйкой. По этому случаю был накрыт в парадной зале шикарный стол с омарами, икрой, Греческим коньяком и ВИП-шампанским из Франции. А ведь было только четыре утра следующего дня. Еще и суток не прошло с того времени, как Вова Матросов первым ворвался в этот Дворец.

— Пересядь, пожалуйста, на другое место, — сказала Кэт.

— Но здесь нет другого места, — сказал Славик Ракассавский.

У стола было только два стула. Они стояли с торцов.

— Дорогой, передвинь стул.

— Сесть с боку? Но это будет выглядеть глупо, дорогая. Ты с торца, а я с боку. Как-то не эстетично.

— Сделай это для меня. Пересядь.

Рок глупо улыбнулся и передвинул стул. Буквально, через пять минут пуля разбила хрустальную вазу, которая стояла как раз на том месте, за которым раньше стоял стул Командарма.

— Как ты узнала, что меня хотят убить? — спросил Славик.

— Так, угадала.

Но Рокки все-таки сообщил об этом случае начальнику своего Смерша. Тот предложил арестовать немку.

— Это явная подстава, — сказал майор.

Рокки сообщил об этом Кэт.

— Пожалуйста, — ответила она, — я не боюсь его.

— Напрасно, — сказал Рок, — это страшный человек. Он может распять тебя, если…

— Если я буду молчать?

— Нет, если ты не знаешь правды.

— Я его не боюсь, — повторила немка.

— Ты мне можешь объяснить, почему? — спросил Командарм.

— Он не придет ко мне.

— Вот как? Посмотрим, — и Славик позвонил в колокольчик. — Передайте, чтобы сюда прислали машину моего Смерша, — сказал он адъютанту.

Но машина не приехала. Она подорвалась на мине по дороге к Дворцу, где жила Кэт. Раки больше к ней не приставал с расспросами о немецких шпионах.

Кэт оттащила раненого бойца за дот. Там не было мертвых. Из кармана юбки она вытащила полутора литровую флягу Столичной, упаковку пива Бавария, кило немецких копченых сарделек и круг белого хлеба килограмма на два.

— Тебе не лень было тащить пиво в такую даль? — спросил Вова.

— Я ведь знаю, что ты любишь немецкое пиво, — улыбнулась Кэт. Правда, в темноте вряд ли можно было разглядеть ее улыбку.

— Ты знала, что я живой?! — изумился он.

— Догадывалась.

— А водка? Тоже догадывалась?

— А помнишь, как я тебе спускала походный мешок в Замке? Я положила тебе трехлитровую бутыль спирта, а ты сказал, что спирта не пьешь. Сказал, что любишь Столичную. Пришлось идти в столовую. Там в холодильнике у Рокки была одна холодная бутылка. Из Москвы прислали ящик, а он всю выжрал. Осталась одна бутылка. Он потом ее искал. И в тот вечер чуть не поймал тебя в Замке. Он проснулся и увидел меня в столовой у холодильника. Но не спросил по-человечески, что я там делала ночью, а стал тихонько следить за мной. Хорошо, что ты уже стоял внизу и Раки не узнал тебя. Он долго рыскал по комнате, и все спрашивал меня:

— Кого ты прячешь? Любовника или шпиона? — А бутылка была у меня за спиной. Я даже не успела положить ее в рюкзак.

И ты ждал, пока он не насытиться мной. Стоял внизу, дрожал, что немецкие доги Раки найдут тебя и съедет.

— Да, — сказал Вова. — Все так и было.

— Видишь, я все помню. — Кэт помолчала. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Только ребра еще болят. Но ты можешь сесть на меня верхом. Только не ложись.

— Хорошо. Как сесть? Передом или задом?

— Сначала передом. А потом задом.

Они трахались до трех часов ночи. Атака должна была начаться в четыре. Так бы, наверно, они и протрахали утреннюю атаку. Если бы… если бы… Если бы не услышали козье ржание в двух метрах от себя. Да, козы так не блеют. Это было настоящее ржание влюбленной кобылы. Очень она была рада, что нашла своего парня живым. Пожалуй, даже больше, чем Екатерина Великая.