Семнадцатая карта - Страница 62

К оглавлению

Он посигналил перед воротами.

— Таможенный досмотр, — сказал появившийся неизвестно откуда таможенник. Его звали Петька. Он крикнул:

— Пашка, иди сюда.

— Ну чего еще? — сказал Пашка. Он вылез из будки, как медведь из берлоги.

— Ворованные баксы. Этот человек не может пройти на ТУ сторону.

— Да нет у меня ничего! — воскликнул Василий.

— А где же они? Сгорели? — спросил Пашка.

— Нет, парень, — сказал Петька, неужели ты не знал, что баксы не горят?

Они начали шмонать машину и нашли все сто тысяч долларов. А ведь он зарыл их на горе.

— А их не… — опять начал Мелехов.

— Баксы не только не горят, — сказал Пашка. И добавил: — Их, как талант, нельзя зарыть в землю. Неужели ты еще этого не понял, ученый?

— Придется тебе подождать здесь. На переправе.

— И долго?

— Как отработаешь, так и все.

— И заметь, это не так плохо, — сказал Пашка.

— Другие ждут без работы, — сказал Петька.

— Значит, вы считаете, что мне повезло? — сказал Василий.

— Конечно.

— А что надо делать?

— Чего? — спросил Петька. И добавил: — Ну не знаю чего. Может, отправить его поработать на маршрутке? Ты как?

— Я не против, — сказал Василий. — Сколько надо это делать?

— Да я не тебя спрашиваю, — сказал Петька.

— Удивляюсь я тебе, ученый, — сказал Пашка. — Чуть что, а ты уже готов отказаться от науки.

— Да, — поддержал соратника Петька. — Не ты ли мечтал о своей лаборатории?

— Разве это возможно?

— У нас все возможно. Будешь строить мост.

— Но я не архитектор!

— Вот именно, что вы архитектор, — сказал Пашка.

— Ты видишь, парень, какая очередь на тот берег? — Петька протянул длинную руку, показывая за лагерь.

— А зачем они туда лезут? Черемуха, что ли, уже поспела? — ляпнул, глупо улыбнувшись Мелехов. — Че-то я не пойму.

— Он не понимает, — сказал Петька.

— Прикидывается, — ответил Пашка.

Они отошли, и Василий обратился к милиционеру:

— А с какой стати таможенники проверяют машины на дороге?

— Да какие это таможенники! — махнул рукой лейтенант. — Черти, а не таможенники.

— Чертей не бывает, — сказал Мелехов. Все громко засмеялись. Он только покачал головой, удивляясь такому веселию.

Как и раньше он сутками не выходил из лаборатории. Только теперь в комнате стояла не железная кровать, а дорогой красный кожаный диван. Петька и Пашка подарили.

— Чтоб тебе, как богу спалось, — сказали они.

И был такой хороший сон. Два белых лебедя плавали у желтого пруда. Белые цветы и белые камни украшали эту воду. Но здесь никого не было. Мелехов чувствовал, что это хорошо. Это была не искусственная природа. Здесь была жизнь.

— Тут хорошо, — сказал он. — А что, собственно, в этой природе хорошего? — спросил он. У кого? Да так просто, спросил и все. И добавил: — В этой природе нет бессмысленной смерти. Неужели это все-таки возможно?

Что-то здесь все-таки не то. А что тут необычного?

— Нет человека! — воскликнул он. И добавил: — Но ведь я это вижу. Значит, я здесь. А где моя Надя и моя любимая собака? И кто живет во втором доме?

— Ну чего же ты? — услышал Василий голос Петьки. — Иди.

— Там тебя ждут, — сказал Пашка. — Шагай.

— Вроде бы хорошо, — ответил Василий, — как у Брейгеля, все настоящее. Но я что-то боюсь. Вдруг там никого больше нет?

— Есть, есть, — ответил Петька.

— Но почему их нигде не видно?

— Они придут вместе с тобой, — сказал Пашка.

— Правда?

— А почему не правда?

— Почему ты нам не веришь? — Пашка вынул из кармана большой сэндвич с курицей и стал есть. Мягкий хлеб тонул в его длинных и тонких пальцах. Петька тоже вынул сэндвич.

— С чем? — спросил, глотнув слюну Мелехов. — Тоже с маринованным под лимонным соком филе курицы. Чеснок добавляли?

— Прости, что не предлагаем тебе, — сказал Петька. — И этот сэндвич не с цыплячьим филе. Это бастурма. Мягкая бастурма.

— Сколько дней мариновали? Три?

— Больше.

— Сколько? Пять?

— Семь. Зря ты интересуешься этими подробностями, — сказал Пашка.

— Почему?

— Тебе еще больше захочется есть, — ответил Петька.

— Ничего страшного. Чем дольше разлука, тем радостней встречи час.

— Ты имеешь в виду еду? — сказал сладко чавкнув Петька. — Я бы советовал тебе не торопиться.

— Ты можешь сразу не достать там еды, — сказал Пашка.

— Надеюсь, ты не свернешь сразу же шеи этим великолепным гусям? — Петька вынул из сэндвича мягкий, очень хорошо промаринованный кусочек говядины граммов на сорок-пятьдесят, втянул носом ароматный воздух и бросил его в свою перевернутую пасть.

— Вам следовало бы знать, — печально сказал Василий, что после семи дней мясо прокисает. Потом живот будет болеть.

— Я не понял, — сказал Петька, — ты нам, что, аппетит, что ли, хочешь испортить?

— А я не понимаю, почему мне не дают такой же сэндвич, раз там, — он показал на гениальный пейзаж, — есть нечего. Вы же практически отправляете меня на необитаемый остров.

— А он прав, — Петька кивнул на ученого.

— Прав, но по-другому не бывает, — ответил Пашка. — прибыть в другое время это всегда означает попасть на необитаемый остров.

— Человек в наше время — это Робинзон Крузо.

— Если ты сейчас наешься, у тебя там голова работать не будет.

— Ты можешь растеряться и погибнуть.

— Ладно. Можно задать вам последний вопрос? Неужели я так быстро построил этот мост? А кстати, где он?

— А вот эта картина, этот пейзаж и есть тот мост в вечную жизнь, — сказал Петька.